Малина только что притащилась с недолгой охоты, решив на этот раз хотя бы теперь запихнуть свое трудолюбие в одно место, короче говоря, куда подальше. Сегодня у нее не было абсолютно никакого настроения пропадать в лесу черт знает зачем. И, кинув пару землероек в общую кучу, кошка наградила ее таким взглядом, от которого пища чуть не задымилась. Мышки, рыбки и прочая добыча уже отходили свое и отмучались, но рыжая смотрела на них так сурово, будто считала повинными во всех грехах. Отойдя, наконец, от груды дичи, воительница окинула взглядом палатку, подмечая, что котов не так много, а те, кто есть, сравнительно вялы и уже готовятся отходить к скорому сну. Это порадовало Речную; по крайней мере, никто не соберется приставать к ней. А все дело было в том, что на самку напала очередная бессмысленная и беспощадная депрессия, топя кошку в потоке печали. Это было как раз то время, когда Малина до максимума сокращала свою активность как физическую, так и социальную, сутками напролет валяясь в палатке. Крайняя усталость мешала ей не то что бодро скакать по траве, но даже уныло плестись вокруг границ. А еще зеленоглазая старалась ни с кем не контактировать, чтобы никого случайно не задеть. Обычно она не срывалась на других, но отвечала особенно холодно и неприятно, даже колюче. Пораженные ледяными ответами коты избегали соплеменницу, и потом ей приходилось не раз извиняться за высказанное.

Именно поэтому сейчас Малина, повесив хвост и опустив голову, побрела в камышовые заросли, даже не смотря по сторонам. Ступив в привычный сумрак, она несколько успокоилась и дошла до своего привычного места, самого далекого. Она любила спать в самом конце палатки, никого не беспокоя и сама не тревожась почем зря. Дойдя до своей подстилки, кошка плюхнулась на нее, с удовлетворением отметив, что она здесь одна. Видимо, подобрала действительно удачное время для того, чтобы пострадать в одиночестве. Свернувшись клубочком, воительница закрыла глаза, приготавливаясь нырнуть в пучину безысходности. Она только надеялась, что успеет уснуть до того, как кто-нибудь, не имеющий абсолютно никаких манер, хлопнет ее по плечу и начнет болтать. А соплеменники Речной в большинстве своем были очень, очень болтливы, и с трудом умолкали после того, как Малина вежливо их затыкала.

В тот вечер рыжая размышляла о многом сразу и даже почти дошла до смысла жизни, но так и не удалось, увы. Она думала о том, что было бы, если бы ее родители остались живы после того ужасного инцидента. То есть, конечно, нельзя было исключать той возможности, что они еще не мертвы, а только пропали без вести, да только… Это практически одно и то же. И теперь, когда Малина уже не та маленькая кошечка и способна смотреть правде в глаза, она с горькой уверенностью могла сказать, что ныне они отправились к Звездному Племени. Сама она никогда особенно не задумывалась о существовании душ котов там, наверху, но кто-то все же слал знаки целителям и давал предводителям дар девяти жизней. Хотя все это и было крайне странно. Как бы то ни было, самка попробовала представить себя совсем… Другой. Как уже говорилось, если бы ее родители были не только живы, но и здесь, в племени, продолжали воспитывать и любить свою дочку. Выросла бы она такой же, как Речушка? Ведь только сейчас зеленоглазая осознала, что видит в своей приятельнице дальний отголосок себя самой, только молодой – такой же беззаботной, вечно веселой и неунывающей. Только с годами все это порастерялось, а что и осталось, так огрубело до предела. Иногда она просто хотела разорвать свой кокон, в котором огородилась от всего сразу, вывалиться во внешний мир, упиваться его красками, в конце концов, жить! Но у кошки никогда этого не получалось. Максимум, что она могла делать – аккуратно, неохотно ступать, будто пробуя воду. С трудом пускала чужаков в свой крохотный и тесный мирок, с трудом отпуская обратно тех, кто уже прижился там, следуя закону «в тесноте, да не в обиде». Речная отчаянно боялась утерять кого-нибудь еще, кто дорог сердцу. Наверное, именно поэтому она пыталась не подпускать кого-нибудь к себе особенно близко, но как-то не получалось. И как-то виновато, даже заискивающе Малина аккуратно обволакивала заботой каждого, кто значил для нее что-либо – ведь он столько сделал для нее, самка не могла просто оттолкнуть его. Воительница отчаянно хотела поделиться этим с кем-нибудь, но в то же время считала эту идею сумасшедшей, желая держать все в себе, как и привыкла. На ум постепенно снова пришли мать с отцом, и хмурое, напряженное выражение морды кошки разгладилось, уступив умиротворенности. Она снова была беззаботным котенком, ее нос щекотал сладкий запах мамы, а по спине проходился мягкий хвост папы. Их шерсть сливалась в единое черно-рыжее пятно, а потом и вовсе растворилась в темноте, и рыжая погрузилась в чуткую дрему. Хрупкий сон, угрожающий стать нарушенным  в любой момент, несколько успокоил воительницу, но на душе все равно остался осадок тоски. Она скучала по прежней жизни, но знала, что ее невозможно будет вернуть. Если бы только ей был предоставлен всего один шанс, чтобы все исправить… Но некоторые вещи в жизни просто невозможны. Пусть, возможно, и существует легкая мистика в виде Звездных Предков, они не столь могущественны, чтобы повернуть время вспять. А жаль.

Отредактировано Малина (2013-06-07 23:23:53)

Перед глазами замелькали какие-то смутные видения. Они были слишком расплывчатыми и бесформенными, чтобы понять, что они из себя представляют. Но Малина отчего-то знала, что ничего хорошего они точно не предвещают. Как она ни старалась понять, что ей снится, ничего не выходило, только чувство тревоги с каждой секундой отчего-то росло все больше и больше. Беспокойно заворочавшись во сне, самка вдруг заметила, что силуэты начинают увеличиваться, набирать резкость и размеры, и затихла. И вдруг в воображении ярко вспыхнула до боли знакомая и четкая картина, много раз являвшаяся как в кошмарах, так и в случайных представлениях. Маленький рыжий котенок барахтается в воде, крупный черный кот бросается ей на помощь, а где-то неподалеку заходится лаем крупная собака.

Шмяк! В опасной близости от морды смачно шлепнулось что-то увесистое, и тут же в ноздри ударил свежий запах добычи. Они-то и вытолкнули воительницу из дремы, которая переросла в здоровый сон. Нехотя приоткрыв глаза, рыжая увидела перед собой тушку полевки, с трудом фокусируя на ней взгляд. И не успела она сообразить, откуда вообще перед ней вдруг материализовалась дичь, послышался бодрый голос, а затем рядом кто-то улегся. Речная могла бы узнать его из толпы, но ей вовсе не приносило радости то, что Речушка решила пристать к ней именно сейчас. Что касается мыши, то у кого-то другого она бы наверняка вызвала активное слюноотделение, но зеленоглазая только почувствовала, что ее желудок планирует взбунтоваться. Кошку замутило, и она лапой оттолкнула подарок куда подальше. Грубовато, но она точно знала, что еще бы чуть-чуть – и ее точно вывернуло. Переведя дух, Малина снова вернулась мыслями к подруге и только понадеялась, что раз уж она просто легла рядом, то, возможно, ни о каких приключениях и речи быть не может. Правда, нельзя исключать вероятности, что Речушка и тут заболтает ее, но та опять подала голос.

– Собирайся, Малина. Нас ждут великие дела, – тон соплеменницы был очень серьезным, но рыжая и не думала покупаться на эту уловку. Как будто она не знала, какой великой актрисой была пестрая кошка. Больше ее сейчас волновало то, что эта самая величайшая артистка всех времен и народов собирается взять с собой Малину. Речная могла бы сейчас придумать кучу отмазок, и даже начала было, но вовремя остановилась, потому что не в ее привычках было врать. Даже самую малость. Но и правду сообщать не хотелось – «я не пойду, потому что раскисла». Хоть и звучало глуповато, для воительницы это было самой что ни на есть весомой причиной, в каком свете ее ни выставляй. На миг зеленоглазая подумала, что ей абсолютно все равно, принципы не имеют значения, фразы пускай звучат так, как звучат, а весь мир – тлен. Сейчас вслух она могла сказать все, что угодно, но вырвалось почему-то только одно слово. Минимализм, как обычно, снова в моде.

– Нет, – сухо проронила кошка, снова закрывая глаза. Надвигался вечер, депрессия была в самом разгаре, лапы напрочь отказывали двигаться, а мозг – соображать. И что бы ни задумала Речушка, ей еще предстоит столкнуться с неумолимым упрямством своей подруги, а это словно побиться головой о прочнейшую каменную стенку.   Тем не менее, все же может быть такое, что кошка и на самом деле имела в виду что-то серьезное. Тогда стоило поинтересоваться у нее, что случилось. Впрочем, если все так же, как и раньше, то собеседница наверняка воспримет вежливое внимание Малины, как готовность к действию независимо от того, передумала рыжая или нет. Ну, пусть тогда тащит за хвост, коли ей неймется. – Зачем?

– Если бы тебя котенок позвал, ты бы сразу согласилась, – оскорбленным голосом парировала Речушка. Малина хотела было равнодушно пожать плечами, но в лежачем положении это было крайне неудобно. Да и котенка бы она отослала куда подальше, напутствуя играть со сверстниками. А еще сделала бы выговор за то, что забрался в воинскую палатку. И вообще, даже если все случилось бы с точностью до наоборот, Речушка – не котенок, так что нечего там кислую мину строить. Кто на это и имеет право, так это точно рыжая воительница. – Только не один котенок не покажет тебе ТАКОЕ! – в другое время Речная даже невольно заинтересовалась бы; все-таки у любой кошки имеется даже самая маленькая толика любопытства, которая позже их губит. Но вот теперь ей было абсолютно все равно, а выход на улицу и вовсе потерял всякий смысл. Уж лучше спокойно отлеживаться здесь, словно позабытая всеми бедная родственница. – Если ты выйдешь на свежий воздух, тебе сразу полегчает. Или я скажу всем воителям в племени, что ты умираешь, и все прибегут сюда нарушать твое гордое одиночество! – пестрая кошка уже достаточно покапала на мозги подруге, и теперь та была готова хныкать от безысходности. Ну что ей не сиделось в лагере, и она решила задергать ту, которой это сейчас меньше всего развеселит? Как обычно, в ненужное время в ненужном месте. И если бы зеленоглазая была агрессивной, то соплеменница ее давно уже летела из палатки с откушенным ухом, подгоняемая такой бранью, которую не всякий старейшина знает. С чего вообще она взяла, что если Малина и выйдет на воздух, то что-то изменится? Вокруг будет все тот же самый знакомый пейзаж, уже довольно приевшийся, чтобы им любоваться, шум, от которого разболится голова, все будут приставать с глупыми вопросами или еще чем похуже.

Зашуршала подстилка, и кошка отстранилась от Речушки, но только лишь для того, чтобы сесть. Повернувшись мордой к выходу, она слегка прищурилась, затем перевела взгляд на собеседницу. Та невинно возлежала совсем рядом и выглядела так уютно, что самка ощутила жгучее желание снова улечься и провалиться в глубокий сон в тепле и покое. Но какие бы обличья не принимал невинный ангелочек в теле кошки, на деле он всегда был настоящим дьяволом. И рыжая не сомневалась, что она точно выполнит свою угрозу или же найдет другой способ достать знакомую. Так что как бы ни упрямилась Речная, ей все же придется немного пошляться в лесу. Но уж там она упорно будет сохранять морду кирпичом, и от ее занудства Речушка наверняка удушится. Зеленоглазая просто не понимала, не видела смысла во всем этом… Она уже не столь молода, пусть далеко и не старейшина, но в жизни не добилась практически ничего. Разве только статуса не просто воительницы, но старшей воительницы. И что, можно подумать, ее жизнь сразу расцвела яркими красками? Ничего подобного, просто на нее стали возлагать еще больше надежд, и все их кошка почему-то обязана была оправдать, да еще смотреть в оба глаза, чтобы никого ни в чем не подвести. Она так устала от всего этого, да и жизнь в племени не казалась ей каким-то огромным престижем и преимуществом перед кем-то другим. Малина знала, что одиночки всегда посмеивались над теми, кто хвастался своим племенным происхождением. Единственное, чему рыжая была признательна – друзьям, которых она завела здесь. И порой она просто не могла смотреть им в глаза, стыдясь.

– Ну, давай предположим, что полегчает, – раздосадованно бросила охотница, смерив взглядом приятельницу. Признаться честно, ей даже было слегка любопытно, чего такого может предпринять Речушка в попытках поднять настроение зеленоглазой. Может, очередными шуточками, а может, и еще чем-то пооригинальнее – пару анекдотов она могла и на месте рассказать, воодушевленно прыгая вокруг. И, сдавшись, пусть еще и не окончательно, Малина поднялась, вставая на все четыре лапы, потянулась и снова выпрямилась. Готова к марафону розыгрышей и прочей ерунды.

Пушистые бока Речушки мерно вздымались и опускались, и рыжая немного наклонилась к ней, присматриваясь и прислушиваясь. Все тело кошки было расслабленным, да и дыхание мерным. Неужели она уже успела погрузиться в сон за те считанные минуты, которые была в тишине и покое? Малина-то думала, что на то, чтобы отрубиться, ей нужно куда больше времени. Ведь у нее моторчик под хвостом, не дающий спокойно сидеть на месте, а то и засыпать. Недаром некоторые Речные все еще задавались вопросом – а спит ли пестрая кошка вообще? Но по тому, что сейчас наблюдала зеленоглазая, можно было предположить, что на отдых воительнице достаточно буквально нескольких минут, и тут же вся энергия на следующие сутки снова возвращается к ней. Потому как только Малина успела выпрямиться, как Речушка открыла глаза, пробуждаясь от своей дремы. Она успела даже немножечко позавидовать ей – все-таки раз-два, и она уже провалилась в сон. Сама Речная в большинстве случаев долго ворочалась, елозила и сбивала свою подстилку, подолгу просто лежала с распахнутыми глазами, не в силах их закрыть, ведь они открывались сами по себе. Зачастую даже утомленность не оказывала никакого влияния, и, проспав от силы несколько часов, кошка просыпалась разбитой, с трудом бодря себя на протяжении целого дня, который ей предстояло пережить. Она ненавидела бессонницу, но не желала делиться своими проблемами с кем-то, уже привыкнув держать их все в себе.

– Прекрати думать только о себе, – рыжая ожидала каких угодно слов, но только не внезапного агрессивного выпада в ее сторону. Изумленно заморгав, она отодвинулась чуть подальше от подруги, неожиданно ставшей совсем другой, изменившейся в пару мгновений. Кошка так и не поняла, что стало причиной этой фразы – то, что Речушка не отошла еще от своего сна, или же то, что она высказала то, о чем и правда думала все это время? Было это случайно выпаленным предложением или преднамеренным, оно заставило самку крепко призадуматься. Неужели во время таких уходов от реальности она думала только о себе? С одной стороны, зеленоглазая не могла назвать свою депрессию эгоизмом, но теперь сильно засомневалась в этом. С другой стороны, она всегда отдавала племени всю себя и была в корне не согласна с тем, что небольшой отпуск – это что-то такое, что возбраняется моралью. Конечно, самоуничижение и задыхание в своей собственной меланхолии нельзя было назвать отдыхом, но это уж дело отдыхающего, как проводить свой выходной. Рано или поздно Малина все равно начала бы раскисать. И ей лучше получить свою законную долю депрессии сейчас, чем постоянно работать, работать и работать, лишь бы мысли не начали подступать со всех сторон. А она боялась своих размышлений до смерти, потому что чем дальше, тем ужасающее они становились. Как-то раз Речная поймала себя на том, что думает о гибели других окружающих ее котов, и не описать, в каком смятении она тогда была. Ее спокойствие дало трещинку, и она была не единственной, кто замечал это. Даже некоторые соплеменники стали подмечать, что рыжая наконец-то стала чуть более эмоциональной, но именно это она отвергала больше всего. Она провела в забвении столько лет, что проявление своих собственных чувств и выставление их напоказ стало казаться ей чем-то диким, постыдным. Но тем временем Речушка уже встала и подошла близко-близко. – Пока ты тут хандришь, я, может быть, тоже хандрю. Так что прямо сейчас мы с тобой идем смотреть на овечек и закат! – Малина ощутила горячий бок подруги, прижавшийся к ней. Пожалуй, это был один из самых трогательных моментов в ее жизни, и она едва заметно улыбнулась, прищуривая глаза. По правде говоря, кошка так и стояла бы здесь, чувствуя разливающееся по телу тепло и будучи признательна за всю оказанную безмолвную поддержку. Это был не первый раз, когда пестрая кошка возвращала в чувство свою приятельницу, и порой воительница даже удивлялась – как она вообще способна на такое? Но пока она играла роль солнца в жизни Малины, она могла осветить любой день. И та была ей безмерно благодарна за это. От былого упорства не осталось и следа, и теперь зеленоглазая была готова сделать все, что только попросит Речушка.

– Ты? Хандришь? – мурлыкнула Речная, посматривая на кошку. Действительно, не похоже было, что она вообще способна на то, чтобы унывать. Как бы то ни было, самка передумала заражать ее своей печалью и согласна была пойти проветриться. Авось, там и правда полегчает еще больше. Свежий воздух вкупе с верными друзьями творит чудеса. Это была как раз та ситуация, когда рыжая снова вспоминала, что в глубине души задумывалась уйти из племени и совестила себя. И, как снег на голову, на нее свалилось понимание – вокруг есть столько котов, готовых оказать ей поддержку и подставить плечо, а она уходит в себя и беспрестанно ноет. Это и есть сущий эгоизм, и теперь-то Малина на самом деле поняла и прониклась. И еще раз пристыдила себя, ну так, на всякий случай. – Тогда пойдем плакать вместе, – смягчившимся и добродушным голосом продолжила она, неспешно двинувшись вперед, к выходу из палатки.

Выйдя из палатки, Малина окинула взглядом лагерь, отметив, что на поляне уже не было практически никого. Небо значительно потемнело с того раза, когда уставшая кошка ввалилась в палатку. Луна, хоть и была на этот раз всего лишь в виде серпа, светила достаточно ярко. И даже можно было уже разглядеть первые звезды, если постараться. Дело шло к ночи, и рыжая догадывалась, что уже довольно-таки поздно, потому что на дворе стоял сезон Юных Листьев. Если быть точнее, то он не стоял, а большими такими шагами продвигался вперед, подходя к своему законному концу. И именно поэтому темнело ближе к самой ночи. Воздух заметно посвежел, дневная жара спала, и зеленоглазая с удовольствием сделала глубокий вдох. Удивительно, однако, как несколькими минутами назад она предпочла бы, грубо говоря, и вовсе не дышать. Конечно, воительница не славилась резкими перепадами и сменами настроения, но были все-таки такие персоны, которые могли поднять расположение ее духа. И только сейчас она поняла, как на самом деле им благодарна.

Поведя хвостом, рыжая оглянулась на Речушку, которую опрометчиво оставила немножко позади. Все же было в этом моменте что-то необычное, странное, хоть в то же время Малина не могла найти ничего такого, что указывало бы на общую противоестественность. Однако именно это ощущение нереальности, как будто все происходящее сейчас – сон, и безумно нравилось Речной, увлекая ее за собой. Пусть она и словно смотрела на себя со стороны, временно не пребывая в своем теле, ей хотелось, чтобы этот вечер (или уже ночь?) никогда не кончался. От бывшей депрессии на душе остались лишь следы легкой грусти, все еще мягко напоминающие о себе. Но эта печаль была совсем другой, не похожей на всепожирающую тоску, заставляющую чувствовать себя ничтожеством. Сгустившиеся черные тучи рассеялись, и пусть солнце пока не спешило освещать все своими яркими лучами, все было прекрасно. И рыжая вдруг осознала, что вовсе не чувствует себя на свои четыре с лишним года. Скорее, она снова всего лишь подросток, молодой, еще не хлебнувший жизни в полной мере. Он только начинает жить и наслаждается всем, что только видит перед собой. И не сетует на один и тот же пейзаж, каждый раз являющийся перед глазами, потому что еще не успел выучить его наизусть. Пожалуй, стоит иногда представлять, что видишь все, что тебя окружает, в первый раз – ощущения непередаваемые. Так почему бы не сделать так в этот раз и не пойти на это самое пресловутое пастбище?

Махнув хвостом подруге, мол, пойдем уж, что с тобой делать, кошка устремилась вперед. Они миновали широкую дорогу, с одной стороны ведущую к домам Двуногих, а с другой – к мосту, перекинутому через реку. Честно говоря, это было первое и последнее дело рук людей, за которое Малина была им признательна. Так или иначе, пастбище было уже совсем близко, лапой подать, и рыжая ускорила шаг, перейдя на трусцу. И в считанные секунды выскочила туда, куда они вдвоем и стремились. Она огляделась по сторонам, но поблизости никого не заметила. Впрочем, немудрено – на этом участке трава была чересчур высокой и мешала любому, даже самому острому зрению рассмотреть хоть что-нибудь даже неподалеку. Взобравшись на небольшое возвышение, где и заросли были не такими густыми, кошка приподнялась на задних лап, оторвавшись от земли и застыв в забавной позе, словно суслик. Но даже это не помогло ей, и она разочарованно опустилась на землю, взглянув на приятельницу. «Неужели я и правда сбежала из лагеря ночью, чтобы взглянуть на овец, которых, судя по всему, уже увели?» – промелькнуло у Речной в мыслях, и она тихонько хмыкнула. Речушка, ты меняешь жизни воителей.

– Никого тут нет, – пробормотала она, обращаясь к пестрой кошечке. Не сказать, правда, что зеленоглазая была особенно расстроена этим фактом; ей уже приходилось видеть пушистые белоснежные облачка. К тому же, она достаточно подняла себе настроение на сегодня и была уже готова снова идти в лагерь. Вот здесь уже наконец-таки снова проявлялись типичные черты ее характера. Их можно было бы обозвать по-разному, но лишь одно определение подходило как нельзя лучше: скучность. Всплески авантюризма бывали у нее довольно редки, а уж когда и приключались, так были ни много ни мало глобальными. Они толкали рыжую на то, чтобы нарушить границы своего, а то порой и чужого племени. Но вот Речушке это все наверняка ой как не пришлось по нраву, и наверняка она сейчас подключит какие-нибудь способности величайшего сыщика всех времен и народов. И уж точно хоть что-нибудь, да найдет. А если не найдет, так уж не придумает – что мы, лыком, что ли, шитые, не знаем ее да ее повадок? – Придется двигаться обратно? – интонация была скорее вопросительной, потому как самка не была уверена, что Речушка безоговорочно согласится поворачивать на все сто восемьдесят градусов и двигать обратно. Да что там – она точно это знала. Разве что вдруг воительнице не вздумается повести себя не как обычно и покорно поплестись в лагерь, мечтая о мягкой подстилке, которая, подлянка, так и манит! Сойдя с возвышения, Малина загадочно поглядела на приятельницу, наблюдая за ее последующими действиями.

Отредактировано Малина (2013-06-17 03:15:17)